Откуда брался тот источник света и шума, свидетелями которых мы являлись? Я хотел понять, что за сверхъестественная сила заставляла «оживать» деревья.  Я пытался определить, шевелился весь лес, или приходили в движение его отдельные участки, в частности, тот, где мы сейчас располагались.  Но все эти вопросы были скорее риторическими, и едва ли на них кто-либо мог дать вразумительный и адекватный ответ, расставляющий все точки над «i».  И, конечно, разобраться во всём этом я не смог.  Всё происходящее тревожило меня, моё и без того болезненное и богатое воображение. 
     Не помню, сколько я ещё простоял возле своей палатки, не помню, как вернулся в неё обратно и как уснул.  Всё это словно стёрлось из моей памяти.  Сквозь сон я слышал своё имя, ощущал на своём лице влажное дыхание.  Оказывается, меня пытались разбудить Костя и Граф.  Пёс тыкал своим мокрым носом мне в щёку, а потом принялся меня лизать, отчего я окончательно и проснулся. 
     - Подъём, Артемий! Знаешь, до каких мы продрыхли? Уже перевалило за двенадцать. 
     - Ага.  Как только, так сразу, – лениво отозвался я и уткнулся носом в локтевой изгиб. 
     - Давай, давай! – Костя стал трясти меня за плечо, не сильно, но ощутимо.  – Перекусим и в футбольца.  Подъём!
     - Сейчас иду, Костик, – я перевернулся на спину и вытянулся во весь рост. 
     Взяв Графа за ошейник, Костя удалился из моей палатки.  Когда мой товарищ снова возвратился и обнаружил меня лежащим всё в том же положении, он сбегал за маленьким приёмником.  В мою палатку вдруг ворвался хриплый голос Владимира Высоцкого и его песня «Утренняя гимнастика».  Костя немного увеличил громкость.  Тут я стал подниматься, а песня предавала мне бодрости. 
     Скоро все мы были в сборе, завтракали, подкармливая Графа, и слушали радио, звучащее из салона «Волги».  Мы сидели в тени, поскольку солнце уже изрядно жгло. 
     - Похоже, ребятушки, что мы совсем остались без времени, – отряхнув ладони и выпив воды, объявил Саша Грановский. 
     - И время теперь будем определять по положению солнца, – вставил Валера, глядя на голубое, с редкими пушистыми облачками, небо. 
     Катя примостила голову на коленях Кости, а тот поглаживал ладонью её волосы и перебирал пальцами пряди. 
     - Кто же нам теперь поверит? – сказала Катя, не к кому конкретно не обращаясь. 
     - Да мы и сами не до конца в это верим, – ответил я, как бы между прочим. 
     Граф тявкнул и высунул язык, с которого капала слюна.  Пёс навострил уши, будто внимательно прислушивался к произносимым словам и всё понимал. 
     - Вот видите, - усмехнулся Сашка.  – Граф тоже это подтверждает. 
     - Не можем же мы все спать и видеть один и тот же странный сон, – проговорил Валера и задумчиво сузил свои глаза с белёсыми ресницами.  – Всё происходило с нами в реальности. 
     Стрелки на всех наших часах были всё так же неподвижны.  Все мы говорили и думали о чём-то неопределённом, смутном и неизвестном.  И все мы ничего не могли объяснить.  Как я понял, никто из моих друзей не знал о том, что происходило в конце этой ночи.  Никто не слышал шуршания ожившего леса.  Правда, Граф мог уловить эти звуки своим чутким слухом.  Но у него разве спросишь?
     После двух дня мы играли в футбол два на два.  Мячик пришлось подкачать насосом.  Мы играли около часа.  Усердно гоняя мяч по небольшой лесной поляне, мы изрядно набегались.  И теперь, после такой насыщенной игры, вопрос искупнуться стал актуален, как никогда.  Таким образом, мы решили исследовать речку, а также то, что за ней было на противоположном берегу. 
     Вода в речушке оказалась наитеплейшей.  Так что все мы накупались вволю, в том числе и Граф.  Выбежав на берег, он отряхивался от воды.  Когда после купания я просыхал на солнце, я обратил внимание на то, что живности, как в самой речке, так и на прилегающей к ней территории не было совсем.  Отсутствовали лягушки, водомерки, в осоке не прыгали и не стрекотали кузнечики, исчезли мухи, комары и мошкара.  И только разновидные бабочки, поодиночке и парами, беззаботно порхали в дрожащем от дневной жары мареве. 
     Я вздрогнул.  За деревьями на противоположном берегу реки послышался чей-то отчаянный крик, перешедший в кашель.  Кричал, судя по всему, мужчина. 
     Костя, натянув шорты, тронул меня за руку. 
     - Посмотрим, что там!
     Я кивнул в ответ.  Напоследок чмокнув Катю в щёку, Орехов вместе со мной побежал вдоль реки.  Неподалёку, над самой речной водой, висел узкий подвесной мост.  Только мы ступили на деревянные доски, как мост неустойчиво заходил ходуном.  Мы, держась за верёвочные поручни, быстро преодолели мост и не успели отбежать от берега и на несколько метров, как крик, исполненный невообразимого ужаса, повторился.  Костя и я пробивались через кустарник.  Под ногами хрустели сучья.  Впереди, прямо перед нами, лежала поваленная бурей пушистая сосна.  Её ветки накрыли собой молодой кустарник. 
     Костя ловко взлетел на поверженный ствол и спрыгнул вниз, раздвигая спутанные длинные ветки.  Так ловко и быстро как Косте мне прыгнуть не удалось.  К тому же моя нога соскользнула, и, размахивая руками, я полетел вперёд и растопыренными пальцами угодил в здоровенный муравейник, высившийся между двумя соснами.  Телом я подчистую снёс это сложное жилище.  Большие лесные муравьи, озлобленные столь неожиданным и разрушительным вторжением неведомого им великана, тут же набросились на меня.