-Молодец, - похлопал его по плечу Димас, - пацан.  Надо закопать его, а то - мало ли чего. 
     
     Колян и Дюша быстренько вырыли кусками досок неглубокую ямку прямо среди лопухов поближе к гаражной стене, а Ленка со Светкой, замотав безжизненное тельце в отобранный по такому случаю у Мишака Ефимова носовой платок сомнительной свежести, забросали его землёй.  Сверху положили несколько камней и парочку зацветших репейников, так что получилась вполне себе приличная маленькая могилка. 
     
     -Пошли, - скомандовал Димас, - нечего тут больше делать.  А то ещё увидит кто, вопросы всякие начнутся. . . 
     
     И вся компания, оживлённо переговариваясь, потянулась обратно во двор. 
     
     Несколько часов ничего не происходило.  Уже потом, когда начало темнеть, огромные листья лопухов закачались и из их глубины послышалось тоскливое, горестное поскуливание, закончившиеся неожиданно низким и злобным рычанием.  Затем всё снова стихло. 
     
     
     ****
     
     Сашка проснулся неожиданно и сразу.  Секунду полежал собираясь с мыслями, определяя где он и что тут делает.  Да, всё как обычно, он у себя дома на своём родном диване за делящим комнату надвое старым платяным шкафом из красноватой полированной фанеры.  Но тогда откуда это неожиданное ощущение невосполнимой и неожиданной утраты, почему от страха образовалась сосущая пустота в животе, а горло сдавило как мягкой перчаткой? Что случилось?
     
     Странный шуршащий звук раздался из другого угла комнаты, где обычно спала мать и где стояла кроватка младшего братика.  Не раздумывая, Сашка отбросил мокрую от пота простыню и прошлёпал босыми ногами по полу к материнской кровати. 
     
     Она не спала.  Тонкое байковое одеяло, которым мать укрывалась ночью сползло в угол и бугрилось там несуразной тёмной кучей сбитое ногами.  Светлая ночная рубашка насквозь пропиталась чем-то тёмным, казавшимся в проникающем сквозь окно свете уличного фонаря почти чёрным, едко пахнущим железом, как пахнет вынутая из морозилки и размораживаемая в кухонной раковине курица.  Напряжённые руки матери ещё раз судорожно сжали скомканную простынь и расслабились, уже окончательно.  Пустой взгляд таких родных, единственно любимых на свете глаз упёрся куда-то в потолок, словно неотрывно наблюдая за чем-то, что видеть могла только она одна. 
     
     Ещё до конца не веря, но уже в глубине души понимая, что произошло самое непоправимое, Сашка повернулся к кровати братика.  Тот, как и обычно, лежал на животике, только вот в этот раз его пухлощёкое лицо в окружении светлых, ещё редких кудряшек было развёрнуто вверх и обращено прямо к Сашке.  Братик казался таким спокойным и был так похож на спящего, что Сашка только чудовищным усилием воли сумел подавить рвущийся наружу звериный вопль. 
     
     Удивительно, но слёз не было.  не было вообще никаких эмоций, а только чёткое осознание того, что случилось, кто в этом виноват и что надо делать.  Так же не обуваясь, Сашка прошёл на кухню и долго глотал тепловатую воду прямо из носика эмалированного, обожженного снизу конфорочным огнём чайника.  Потом вернулся в комнату, натянул суконные тёмно-синие школьные штаны, набросил рубашку и затянул длинные шнурки на чёрно белых кедах.  Немного подумав, прошёл в коридор и вытащил из под вешалки купленные в прошлом году, но всё ещё крепкие зимние ботинки, после чего переобулся.  Стараясь не смотреть в сторону материной кровати, снова вернулся на кухню, покопался в ящике с инструментами и вытащил старый, от отца ещё оставшийся, тяжёлый молоток с почерневшей от времени ручкой.  Взвесил его в руке, остался доволен результатом и заткнул за пояс.  Потом в коридоре из угла у самой двери достал дожидающуюся зимы лыжную палку, проверил её на остроту, скривился, но понимая, что особого выбора нет, решил довольствоваться тем, что имеет. 
     
     Дверь с лестничной клетки в квартиру решил не запирать - рано или поздно кто-нибудь придёт за мамой с братиком, не на необитаемом острове чай живём, так зачем усложнять? Лампочки в подъезде не горели, но Сашка неожиданно поймал себя на том, что уже совершенно не боится темноты.  И вообще ничего уже не боится. 
     
     На улице было по-ночному тихо.  Только вздыхал где-то вдалеке многотонной, никогда не спящей стальной зверюгой завод, да случайные сильно припозднившееся машины пролетали время от времени по дороге за домом.  Сашка ещё раз оглядел родной двор, лавочки у подъездов, старую деревянную горку, перевёрнутые моторные лодки на козлах, заросли крапивы и окна соседних домов.  Потом вздохнул, поправил молоток за поясом, поудобнее перехватил лыжную палку, отодвинул фанерный щит на слепом окне "поликлиники" и скользнул в темноту. 
     
     (с) Завхоз. 
     
     
     
     
     
     
     
     
     
     
     .